Фотокружок

Категория: Подростки

Вышло это, когда я обучался в седьмом классе в обыкновенной средней школы. Вышло, что хотя жил я рядом со школой, в нашем дворе юношей моего возраста не было. Так и вышло, что сдружился с ребятами на год младше — 1-го, как и меня Вовиком звали, а другой — Женька. Никакими особенными бесчинствами мы не занимались. Так — время от времени покурить, в карты на мелочь сыграть. Они ранее спортом занимались, но как раз в том году бросили.

В один прекрасный момент Вовка-младший притащил, отысканные у отца порнографические карты. Черно-белые, переснятые с непервой копии карты представляли из себя мелкие карточки размером кое-где 4х 8 см. Если честно, рассмотреть что-либо на их было тяжело. Но нас возбуждало не сколько увиденное, как сам факт наличия нагого тела женщины,, пусть даже картонного, на которое можно глядеть, когда вздумается. Если естественно иметь такие карты в собственном владении. Потому что карты было надо возвращать на место, мы решили их переснять. Мне на денек рождения, не за длительно ранее, подарили фотик «Смена 8М», а у Женьки был старенькый ФЭД от растворившегося в неведомом направлении отца. Если Женька еще малость умел снимать, то я совершенно не умел. Проявлять же пленку не умел никто. Показавшаяся необходимость переснять карты принудила нас записаться в фотокружок в доме пионеров. Там можно было безвозмездно проявить и напечатать пленку. Теоретические занятия в доме Пионеров мы пропускали мимо ушей, стремясь как можно резвее попасть на вторую часть занятий — практическую. Она проводилась в лаборатории. Реактивы были слабые. Одним веществом проявляли 20 — 30 пленок. Потому время проявления каждой последующей пленки приходилось наращивать. С грехом напополам проявив две либо три пленки с невинными снимками и напечатав одну и их, мы решили, что пора приступить к осуществлению плана.

Сложив средства за несколько обедов, мы приобрели две черно-белых фотопленки. Называлась пленка «Свема». Как на данный момент помню — 130 единиц, 36 кадров. Женька раздобыл вспышку. Осталось соединить в одно время три составляющие — свободную квартиру (мою) — ну не на улице же переснимать, Женькины фотоаппарат, вспышку и Вовкины карты.

На последующий денек была назначена операция по пересъемке карт. Утром Вовка-младший притащил в школу карты. Как назло сходу после уроков пойти к Женьке не вышло. Эмма Георгиевна, наша училка по русскому влепила мне на первом же уроке двойку и повелела придти после уроков к ней в класс, видимо, чтоб эту двойку исправлять. Кстати, это была чуть ли не единственная за весь год текущая неудовлетворительная отметка. После уроков я произнес ребятам, чтоб они ожидали меня у школы на крыльце, а сам поплелся на 3-ий этаж. Захожу я в класс, а там уборка идет. Машка из 5-ого класса и ее одноклассник, которые обучались в классе Эммы Георгиевны убирались.

Мальчик совершенно хиленький. А Машка совершенно ничего, большая для собственного возраста. Попа круглая, впереди уже что-то топорщится. Машку еще по детскому саду знаю. Как-то летом все группы в одну слили и я с ней и очередной девченкой один раз малость в доктора поиграл. Подробностей всех не помню, самому лет 6 с половиной, а ей еще на два года меньше, другими словами года четыре. Помню только, что на Машке тогда были трусики в горошек, а я их не снимал и щупал ее письку прямо через ткань. Итак вот когда я вошел в класс, то спросил, где, мол, Эмма Георгиевна. А Машка с этим мальчиком наперерыв: ее на совещание в РОНО вызвали. Машка гордая такая, гласит, мне, дескать, доверили ключ в учительскую отнести! Минут через 20 закончим и я отнесу.

О как! Когда же мне к Эмме сейчас приходить? Такового варианта я не ждал. Стою как вкопанный. А Машка оборотилась ко мне спиной и чего-то там согнувшись совком подцепить на полу желает.

И здесь что-то в мозгу сработало. Или Машка очень низковато наклонилась, или картина из карт выплыла не впору. В общем, гляжу я на Машкины ноги, на маленькую юбку, на ее аккуратную пятую точку, хоть и прикрытую школьной формой и понимаю, что очень мне охото все это узреть без одежки. А еще лучше снять.

Как опьяненный вышел я из класса. А голова продолжает мыслить в том же направлении. И чем резвее я шел по крашенным стршной краской коридорам, тем резвее работала голова. Под конец пути я уже практически несся бегом.

Итак, фотоаппарат есть, пленка в него заправлена. Осталось избавиться от излишнего очевидца и уговорить Машку. В детском саду же не смущалась! Тогда было проще. Необходимо аккуратненько. Уговорить как-нибудь… Может сходу не просить раздеваться, а позже… Позже как-нибудь. С такими идеями подлетаю к выходу из школьного строения. У школьного крыльца эти два балбеса, бегают удовлетворенные как малыши. А ведь здоровые лбы. На вид меньше 14-ти и не дашь. Женька, вот тупой уродец, и не поразмыслил за фотоаппаратом сбегать, пока я был должен перед Эммой отдуваться.

— Стойте, — говорю, — бараны, Эммы нет, но это все фигня. Есть возможность нагую девчонку на фотик снять. Если сделаете как скажу, наверное согласится.

Они аж глаза выпучили.

— Некогда, — говорю, — разъяснять, Женька, — говорю, — дуй за фотиком и сюда назад, пока она не ушла!

Кто «она» Женька переспрашивать не стал и понесся домой.

Мы с Вовиком на крыльце остались продумывать план. Вроде как выдумали.

Минут через 15 Женька прибежал с ФЭДом и вспышкой. Влажный как черт, красноватый, дышит тяжело, глаза как два блюдца. Я на ходу стал ему втолковывать, чтоб он не мешал, пока мы с Вовкой-младшим Машку уламывать начнем. И руками не лез, чтобы та не ужаснулась.

Я взял фотоаппарат, а пакет с вспышкой остался у Женьки.

Мы чуть ли не запоздали, Машка уже закрывала непослушливую дверь…

Говорю, ей, мол, есть суровый разговор по поручению управляющего фотокружка побеседовать поручено мне. Но не при очевидцах.

И так пристально смотрю на паренька, что с ней класс убирал. А тот и не задумывался задерживаться — схватил портфель и понесся в сторону раздевалки.

Нам того и нужно. Я галантно пропустил Машку в класс. А сам в дверцах осматриваю собственных провождающих. Ну и видок — мятые какие-то. Женька всё еще красноватый, мешок в руках мнет. Я дверь на ключ закрыл, а Машка все стоит в паре метров, не знает куда сесть. Я говорю:

— Давайте на первую парту сядем.

Машка села, по бокам эти оболтусы. Посиживают, Машку взорами поедают.

Молчат.

Мне пришлось бодреньким голосом начинать повествование. Я плел про то, какая Машка кросотка и как принципиально начинающим фотографам отыскать свою модель. При всем этом я отдал осознать, что снимать ее мы будем не только лишь для тренировки мастерства, да и для роли в фотоконкурсе. С начальником фотокружка всё согласовано и она, Маша ему тоже очень нравится. Мимоходом были упомянуты и удивительные призы для фотомоделей, и помощь специалистов- парикмахеров в разработке нового лица. Машка слушала поначалу с неким недоверием, но равномерно ухмылка на ее лице стала все обширнее. После слов о бесплатной забугорной косметике для фотомоделей она уже была согласна позировать.

Мы поставили ее у доски и сделали 1-ый снимок. Руки и ноги у нее были прижаты к туловищу, потому я попросил е расслабиться и изобразить ласточку. Наконец подключился Женька и начал говорить некий невинный смешной рассказ. В это время я просил Машку то поднять руку, то посмотреть в окно. Она всё послушливо делала …под трель Женьки. Потом я набрался смелости и попросил Машу влезть на парту. Она колебалась не длительно — видимо уже в некий раж вошла. Она даже не очень прикрывалась, хотя мы уже откровенно снимали и ее ноги. Потом она слезла с парты, и здесь Женька стал гласить о том, что она как модель должна испытать сняться без одежки. Машка мгновенно закончила улыбаться. Я стал гласить про Венеру Милосскую, красивых греческих дам, не стеснявшихся собственной наготы. Не помогало. Машка посиживала за партой, уткнувшись взором в парту. Тогда Женька поставил ей ультиматум — либо она сама раздевается и разрешает нам сделать пару снимков либо мы сами ее разденем и раздадим снимки всем. Отныне она молчала и продолжала молчать до конца.

Похоже, она впала в некий транс и ничего слушала. Она даже не ревела. Одна бретелька слетела с плеча, я желал поправить и прикоснулся к плечу девченки. Она не реагировала. Я переглянулся с Женькой. Он медлительно прикоснулся к ее второму плечу. Не пошевелилась. Евгений снял с нее вторую бретельку. Ничего. Мы кинулись снимать с нее одежку. Нам хватило разума ничего не срывать, а аккуратненько снимать. Она даже подняла руки, когда мы снимали майку. Лифчика она еще не носила. Маленькие острые сисята выскочили из-под снимаемой майки. Но их возникновение, хотя и заслужило мой внутренний экстаз, ни на минутку не приостановило процесс раздевания.

Вовка-младший присел и расстегнул Машины сандалии. Карие колготки полетели на соседнюю парту. Когда на Машке остались одни трусики, я на мгновение застыл, но отважился взяться за их резинку. Потом я стал опускать резинку ниже полосы разделявшей загорелую и не загорелую кожу. Умопомрачительно, но она сама, не смотря на нас, приподняла попу. С ее ног я спустил трусы уже совершенно просто. О, эти нежные трусики с приятным запахом! Я механично понюхал но, опасаясь насмешек, откинул их куда-то.

Далее Машка подчинялась полностью безропотно. Женька сделал легкое движение, и Машка встала. Она, по первой же просьбе молчком подошла к окну, и стала принимать всякие позы, которые мы ее просили принять. Только глаза у нее были какие-то затуманенные, не видящие, что ли. И вообщем слов не произносила.

Мы фотографировали ее у окна — с поднятыми руками, потом посадили ее на парту, собираясь фотографировать промежность. Но когда Маша раздвинула ноги, никто из нас уже не был в состоянии держать фотоаппарат.

Машины пятки стояли на парте, а меж и за ними размещалось, то вожделенное и ранее не досягаемое — низ девичьего животика. Машка, смотря куда-то в потолок, поставила пятки еще далее друг от друга обширнее, в итоге чего внутренние подробности стали видны еще лучше. Писька была маленький, да и не малеханькой, несколько волосков торчали у верха достаточно широкого темного разреза.

Маша молчком и как-то обреченно взялась за края половых губ и растянула их в стороны.

Бугорки огромных половых губ уже налились, зато малые губы были бледноваты и так малы, что практически не заметны. Клиторок был похож на розовую палочку с вздернутым носиком, малые красные губы разошлись веером, а в самом низу выступили какие-то очень маленькие пупырышки. Меж ними и отростком клитора стали видны две мелкие мокроватые дырочки — одна над другой. Ничего подобного мы ранее не лицезрели, а поэтому смотрели во все глаза, затаив дыхание. Мы раздвинули ноги Маши еще обширнее, и она оказалась лежащей на спине, раскрывшейся пред нами как цыпленок табака.

Фотоаппарат издавна был отложен в сторону, и мы в 6 рук, пыхтя и частично, мешая друг дружку торопливо стали осторожно трогать девчонку всюду, куда доставали руки — малые губки, нарождавшиеся сиськи, попу, ноги.

Машка только один раз выразила недовольство, довольно звучно недовольно буркнув, когда Вовка-младший ущипнул ее вслед за письку, взяв пальцами правой руки за огромную губу. Вообще-то мы старались ее трогать аккуратненько. Нам и в голову не пришло запихнуть в Машку пальцы глубже, а тем паче нам и в голову не пришло запихнуть туда ничего другого. Но если сначала мы просто трогали, то потом мы стали поглаживать Машку, при этом не только лишь письку и попку, да и всё тело.

Но когда Маша лежала, нам не хватало места. Женька потянул девченку за руки. Она медлительно встала, немного расставив ноги. Мы расставили ей ноги еще обширнее и продолжали осмотр.

Женька стоял лицом к ней, а рядом посиживал, устремив собственный взор Машке в пах, Вовка-младший. Моя позиция была не очень прибыльной, так я оказался сзади Машки. Но, протянув свои руки ей под мышки, я натолкнулся на маленькие остренькие грудки, см 6 в поперечнике, которые стопроцентно уместились в моих ладонях. Упругие, похожие на мелкие лисьи мордашки они были упругими как бутончики цветов. Теплые и шелковистые они были приятны на ощупь. Я страшился прильнуть к Машке, так как брюки мои уже топорщились, и мне казалось — прикоснись я к ней «этим», Машка очнется и всё кончится.

Боязнь прикоснуться телом не мешала путешествию рук, снятых с грудочек. Ровненькая будто бы шелковистая спина переходила в упругую попу. Я провел по спине, по ягодицам, а потом присел под ее расставленные ноги. Чьи-то пальцы прикрывали обзор девичьего «персика» и я поневоле сосредоточился на ягодицах. Потом мы, мальчишки, поменялись местами и мои пальца были запущены в девственные лепесточки. В некий момент нижняя дырочка немного увлажнилась, но тогда я еще плохо осознавал, что это означало. Размазав капельку увлажненной смазки по лепесткам, я поднял глаза. Черт, до чего же Машка красива. Даже такая с невидящими очами и отрешенным взором.

Время текло, а фото было изготовлено не достаточно. Как будто опомнившись, мы опять стали по очереди снимать всё на пленку, пытаясь унести с собой это чувства и воспоминания.

Мы поставили Машу на парту и снимали снизу. Поначалу, естественно, промежность — три, четыре снимка попорядку, позже попу большим планом. Опять письку, груди раздельно и весь торс, опять общим планом. При всем этом в кадр сами не лезли, но в промежутках, меж вспышками любой из нас стремился снова потрогать, погладить. Правда, сейчас мы уже не мешали друг дружке и не так спешили как ранее. Кто-то из нас теребил, 1-ые реденькие волосики на лобочке, в то время как другой сжимал мелкие, только-только показавшиеся грудки, кто-то разводил пальчиками нижние губы. Потом мы изменялись местами.

Прервались только когда необходимо было перезарядить пленку.

Это всё было как в магическом сне — голенькая девченка, безропотно растягивающая практически безволосые половые губки, прогибающиеся от моих подушек пальцев, чувство упругости юных грудок, практически полная тишь, в какой всё это происходило. А еще наше звучное дыхание. Мое сердечко звучно, колотилось от кошмара и экстаза. Я трогал нагую девченку! Не малявку в детском саду, а школьницу, которая ненамного меня младше меня. Я фотографировал ее нагишом и мог рассчитывать, что смогу глядеть на ее фото и вспоминать эти счастливые мгновения. О повторении таковой фортуны я тогда не мог и поразмыслить. 2-ая пленка тоже стремительно кончилась. Мы как по команде тормознули. Воспоминаний было столько, что далее, как тогда казалось не куда. Как это ни удивительно, но мы насытились этими впечатлениями. Даже не знаю, сколько прошло времени. Машка стремительно оделась и мы, обалдевшие вышли из класса.

Ни мы, ни Машка об этой истории никому не поведали.

Кстати, снимки не вышли…

(Написано по мотивам реальной истории, все имена и некие происшествия изменены.)…